Полковник Ю.Д. Теплов – редактор
многотиражной бригадной газеты «Вперед»,
специальный корреспондент, начальник отдела газеты «Красная Звезда»
Юрий Дмитиевич Теплов, полковник в отставке, наш однополчанин.
Журналист и писатель. Опубликовал
19 книг. Большое количество статей в газетах и журналах на темы армии и политики, а также материалы на
злобу дня, интересные истории о рыбалке.
БАМ.
Кто строил магистраль?
В семидесятые годы прошлого века Байкало-Амурскую магистраль
именовали стройкой века. В девяностые годы, пришедшие к власти «демократы»
стали её называть ошибкой века. В прессе появлялись статьи, в них утверждалось,
что при строительстве использовался подневольный труд заключённых.
Я служил в ту пору в
железнодорожных войсках. На БАМ наша бригада прибыла из Омска в январе 1975
года. Место дислокации было обозначено на топографической карте красным флажком
с названием будущей станции – Алонка. Командовал
бригадой подполковник Алексей Михайлович Железнов. Мы высадились в первозданной
тайге и начали бамовскую жизнь с костров и палаток.
Строительство БАМа было
разбито на три участка: восточный, центральный и западный. Земляное полотно и
рельсовые пути на восточном участке укладывали исключительно солдаты
железнодорожных войск. Пристанционные поселки возводили посланцы союзных
республик тогда еще великой державы. На центральном участке, бок о бок с
комсомольцами-добровольцами, тоже трудились строители в погонах. Ни одного
подконвойного на строительстве я не встречал. Но много лет назад они были.
В 1934 году состоялся
XVII съезд ВКП(б). На нем шла речь об освоении
природных ресурсов Дальнего востока. Транссибирская магистраль охватывала лишь
южные районы. Необходим был второй выход к Тихому океану. Был выбран вариант,
который предлагал еще в 19-м веке известный географ, исследователь
забайкальских земель и будущий теоретик анархизма князь Петр Кропоткин.
Съезд дал старт массовой
передислокации заключенных за Байкал. Среди них оказалось немало известных
ученых, командиров Красной армии, творческих работников. В арестантском вагоне
привезли на БАМ и знаменитого на весь мир ученого Павла Флоренского. Ходили
слухи, что в одном из бамлагов некоторое время
содержался будущий маршал Советского Союза комкор
Константин Рокоссовский. По иронии судьбы столицей бамлаговской
империи стал город с названием Свободный. Начальником строительства назначили
недавнего заключенного Френкеля Нафталия Ароновича.
Как? Почему? Кто он такой? В биографии Френкеля немало темных пятен. Одна из
версий гласит, что родился он в Константинополе. В начале прошлого века приехал
в Россию делать деньги. Это получалось у него совсем неплохо. Занимался
лесоторговлей. Стал владельцем нескольких пароходов на Черном море. В первую
мировую торговал оружием. Успел с нажитым капиталом удрать от революции в
Турцию. Рисковый по натуре, он решил вернуться в Россию при нэпе. А когда нэп
приказал долго жить, был арестован и отправлен на Соловки.
Коммерсант – он и за
проволокой коммерсант. По инициативе Френкеля и при содействии лагерного начальства
были построены несколько мастерских. В них Френкель наладил силами заключенных
выделку кож, изготовление обуви и кожгалантереи. Изделия соловецких
мастеров преподносились в дар высокому начальству и даже оказывались на
прилавках столичных торговых рядов. О перековавшемся буржуе доложили Сталину.
Вождь решил своими глазами глянуть на лагерное чудо.
Френкеля самолетом
отконвоировали в Москву, где он предстал пред
государевы очи. И в грязь лицом не ударил. Развернул целую программу построения
социализма... силами заключенных. Из кабинета Сталина Френкель вышел свободным
человеком. Уехал на Беломорканал на руководящую должность. И уже оттуда, в
звании дивизионного интенданта, попал на трон таежной лагерной империи
протяженностью от Байкала до берегов Тихого океана с населением в триста тысяч
человек.
Он сам разработал ее
административную структуру. Вся территория была разбита на лагпункты.
Они, в свою очередь, подразделялись на фаланги, имевшие постоянное место
дислокации. Фаланги периодически обновлялись трудоспособным «спецконтингентом». Основные силы такого контингента были
сосредоточены на Байкало-Амурской магистрали (шла еще и реконструкция
Транссиба). Помимо этого, заключенные строили бараки, жилые дома для
начальства, административные и производственные помещения. Однако главным их
делом была железная дорога. Спешно прокладывались участки: Хабаровск –
Комсомольск-на-Амуре, Тайшет – Усть-Кут, а также ветки примыкания к Транссибу:
Тахтамыгда – Тында, Известковая – Ургал...
Бывшая Тахтамыгда
превратилась в узловую станцию - БАМ. А мы прибыли по ветке примыкания от
станции Известковой. До Ургала новая трасса шла в стороне от прежней насыпи,
сооруженной первыми бамовцами. Места здесь гиблые и
почти безлюдные. Чего стоят одни названия редких поселений: Ургал, Тырма и
т.п., которые переводятся на русский как «черт», «ведьма». О фалангах Френкеля
напоминали сохранившиеся бетонные опоры мостов и заросшие подлеском
захоронения. На одной из опор еще можно было прочитать выдавленные когда-то в
сыром бетоне слова: комбриг Петров, Блюм из Одессы... На лагерных погостах
вместо крестов стояли столбики с едва различимыми цифрами – номерами
заключенных. Заключенные умирали не только от каторжного труда, их косила и
сама природа. На одном таком кладбище сохранилась мраморная плита с надписью:
«Юля. 16 лет». Кто она, эта девочка? По всей видимости, дочь начальника лагпункта. Местные морозы и вечная мерзлота косили не
только заключенных. Мы же были обеспечены теплой одеждой. Нам выдавали шубы,
ватники, валенки, ватные штаны и шапки по прозванию «год за полтора» по
аналогии со сроком службы. На БАМе год засчитывался за полтора. И питание в общем-то было нормальным. В первую зиму и солдаты,
и офицеры жили в палатках. Это не приют для туристов, а целый дом с
двухъярусными кроватями на тридцать с лишним человек. Стены из лиственничного
сруба, обтянутого брезентом. Печка сделана из двухсотлитровой бочки. От бочки
через всю палатку шла обогревательная труба с выводом наружу. Топили
круглосуточно. Но это мало помогало. Спать все равно приходилось в шубах,
шапках и валенках. Если во время сна шапка слетала с головы, волосы примерзали
к железной спинке кровати. Мари и болота, рожденные вечной мерзлотой, – тоже
обычны. Плюс таежные пожары, внезапные наводнения среди короткого комариного
лета, карстовые провалы, оползни с потревоженных бульдозерами сопок… Главное
для нас было отсыпать до поселка Ургал автодорогу, чтобы весна не отрезала нашу
Алонку от внешнего мира. Успели, отсыпали. Когда
зазвенели ручьи, сержант-почтальон поехал в Ургал за почтой. Но вскоре вернулся
и доложил:
- На нашей дороге лес за сутки вырос. Не
проскочить.
Комбриг сам поехал
взглянуть на такую небывальщину. Точно, на дороге стоял сплошной стеной лес, а
ближняя сопка, еще накануне радовавшая глаз стройными лиственницами, оказалась
совсем плешивой. Объяснение было одно: вечная мерзлота начала оттаивать,
вспучила слой почвы и столкнула вместе с деревьями на дорогу. Вечная мерзлота
не раз преподносила нам сюрпризы. Изгибала уложенные в насыпь рельсы, корежила сваи временных мостов, превращала в болота
строительные площадки. Каково же было строителям в тридцатых годах, вооруженных
лишь кирками, лопатами и тачками?..
Френкель был толковым и
жестоким организатором. Он учитывал и политический момент, и людскую
психологию. Взял на вооружение массовый трудовой энтузиазм тридцатых годов. По
его распоряжению зэков именовали не иначе как путеармейцами.
Для них были организованы школы ликбеза, профессиональное обучение и, конечно
же, социалистическое соревнование со слетами победителей. И вообще, моральное и
материальное стимулирование использовалось на полную катушку. Вплоть до
казенной пайки, которая именовалась «дифпитанием», со
«шкалой приварка» и «хлебной шкалой». Еда распределялась дифференцированно, в
зависимости от выработки нормы. По распоряжению Френкеля, были созданы так
называемые сельхозколонны. Часть узников трудилась на
мясомолочных и овощных хозяйствах, в рыболовецких артелях, продукция которых
шла на нужды лагпунктов. Лагеря имели свои мастерские
– швейные, сапожные, столярные. Изделия, сработанные руками заключенных,
предназначались не только лагерникам, но и для продажи местному населению.
Естественно, выручка оседала в карманах начальства.
Выявлением «врагов и
вредителей» занимался не подчиненный Френкелю третий отдел. Позже, уже работая
в «Красной звезде», я побывал в Томском архиве и познакомился с делами о
бунтовщиках и вредителях в спецзоне. Одно из них
называлось «Правотроцкистская шпионско-вредительская организация на
строительстве БАМа». По информации третьего отдела, вредителями и шпионами были
чуть ли не все заместители Френкеля. Начальника электромеханического отдела Бамлага Юрия Давыдова арестовали, когда он был на трассе.
Ранее Давыдов уже был осужден коллегией ОГПУ. За ударную работу на
Беломорканале судимость сняли. На БАМ его пригласил Френкель. Давыдова
поместили в камеру с красными от клопов стенами. Через сутки его белая рубашка
приобрела бурый цвет. На пятые сутки он перестал ощущать укусы. Его перевели в
карцер. Вот что писал впоследствии Давыдов: «Чаще других меня
допрашивал замначальника третьего отдела Орьев: «Мы
будем тебя страшно бить. Сделаем мешок с костями. Но показания напишешь. С
кровью вырвем и все равно расстреляем!» На арестованных Орьев
отрабатывал японские приемы. Ударил меня ребром ладони сперва по одному плечу,
потом по другому.
Таким ударом ломают
ключицу. От перелома спас пиджак, подбитый в плечах ватой. После этого он бил
меня в солнечное сплетение и в область сердца... Наверху, прямо над кабинетом,
где меня допрашивали, каждый день тоже кого-то били. Один раз слышал громкий
вопль: «Не бейте! Я же написал восемь листов показаний!». Побои и издевательства надломили Давыдова. Он
написал 227 страниц показаний о вредительстве, от которых позже отказался.
Исключительным
изуверством отличался младший лейтенант госбезопасности Воля-Гойхман. Особенно он свирепствовал при допросе женщин. В
том же Томском архиве я обнаружил показания свидетеля Пастернака: «Воля-Гойхман бил Овечкину по лицу и ногами в грудь. Тут же в
кабинете находилась следователь Кожевникова, которая вела дело Овечкиной.»...
Френкель слал в Москву
победные реляции. Главный босс Наркомата путей сообщения, он же член политбюро
ЦК Каганович заявил с высокой трибуны:
– Если бы работы велись не Бамлагом,
то стоили бы намного дороже. Надо наградить строителей... Полагаю, что товарищ
Берия меня поддержит!
Берия поддержал.
Френкеля наградили орденом Ленина. Однако наградами дело не кончилось. Из
Москвы в город Свободный прибыла комиссия. Она подтвердила трудовой энтузиазм
зэков. А заодно установила, что многие «вредительские» дела сфабрикованы.
Оставшихся в живых «шпионов и вредителей», в том числе и «троцкиста» Давыдова,
выпустили. Их места в камерах заняли работники третьего отдела. Военный
трибунал Хабаровского округа приговорил: Орьева – к
восьми годам лишения свободы, Волю-Гойхмана – к
десяти, Антонова – к семи, Юциса – к пяти и т.д.
Недолго они пробыли в заключении. Первым был освобожден Орьев.
Начальник управления НКВД по Хабаровскому краю комиссар госбезопасности 2-го
ранга Гоглидзе (он будет расстрелян одновременно с
Берией) начертал на его деле резолюцию: «Оформить восстановление в органах...»
Строительство, между тем,
продолжалось. К началу Великой Отечественной войны вступили в строй действующих железнодорожные пути Хабаровск –
Комсомольск-на-Амуре, Тахтамыгда – Тында, Известковая – Ургал. Никто и
предположить не мог, что через год уложенные рельсы исчезнут с насыпи.
В тяжелом сорок втором
транспортная ситуация под Сталинградом стала критической: однопутки от
Тихорецка и Лихой оказались в тылу врага. Дорога Поворино – Сталинград
разрушена. Необходимо было срочно возвести рокаду. Государственный комитет
обороны принял беспрецедентное решение: разобрать верхнее строение пути на
участках Тахтамыгда – Тында и Известковая – Ургал. Эшелоны с бамовскими рельсами спешно пошли на запад, на станцию
Поворино. Строительство поручили бамовцам. Возглавил работы генерал-майор Федор
Гвоздевский.
Строительство рокады
началось в феврале. Шло оно под непрерывными бомбежками, в условиях постоянных
пожаров и разрушений. На 103-и сутки прокладка пути была завершена. Новая
железнодорожная ветка стала дорогой жизни для осажденного Сталинграда. По ней к
Волге доставлялись свежие войска и боевая техника. До разгрома и пленения армии
гитлеровского фельдмаршала Паулюса осталось около двух месяцев. С подконвойных
строителей рокады была снята судимость. Большинство из них влились в число
защитников Сталинграда. Руководитель строительства Гвоздевский
был награжден орденом Ленина. Он тоже написал рапорт с просьбой
остаться в действующей армии. Ему пошли навстречу. Но вскоре его снова
командировали на БАМ, где он продолжал служить и в послевоенные годы.
Пополняться Бамлаг стал лишь после Победы. Потянулись эшелоны с
дезертирами, полицаями и, увы, с освобожденными из
фашистских застенков военнопленными. С востока на БАМ везли пленных японцев. На
долю послевоенных зэков выпало восстанавливать ветки примыкания к
Транссибирской магистрали.
По такой ветке мы
добрались до Ургала в 1975 году. Погоны не мешали нам ощущать себя
добровольцами. Энтузиазм был не лозунговый, не показной. Роты пробивались
сквозь глухомань, рвали скалы на щебень для насыпи, возводили мосты, укрощали
вечную мерзлоту. Были, конечно, среди офицеров и прапорщиков слабаки.
Они искали и находили причины, не позволяющие служить в этих местах. Писали
рапорты, чтобы перевестись на запад. И добивались своего. А мы мечтали о
Красном поезде с кумачовыми транспарантами, который пройдет в будущем по нашей
дороге. Увы! Не дождались. Глашатаи перестроечных лет обозвали нашу стройку
ошибкой века.
Но время всем и всему
воздает по заслугам. Сегодня всё идет к тому, что наша Байкало-Амурская
магистраль востребована к активной жизни. Трасса протяженностью 4287 километров
пересекает 11 крупных рек, на ней построено 2230 больших и малых мостов. На
прилегающих к БАМу территориях находится четверть запасов российского свинца и
меди, половина запасов цинка. Здесь есть глыба магнезита почти в тысячу
километров, а также угольный пласт, превышающий площадь Франции в четыре раза.
В районе трассы геологи открыли около 30 углеводородных месторождений. В
Читинской области выявлено уникальное Удоканское
месторождение меди, платины, золота, титана и других редких цветных металлов.
Не удивительно, что нашей магистралью ныне усиленно интересуется иностранный
капитал.
Ю. Теплов
Рыбалка –
это страсть на всю жизнь, наполненная различного рода приключениями. У меня их
было достаточно, смешных, просто любопытных и даже грустных. Предлагаю их
читателям Дзэна. Надеюсь, что среди них тоже есть рыболовы-любители, которые
поделятся с автором своими воспоминаниями.
Капитанская
ночка
Мы были
молодыми, холостыми, и ветра в голове было больше, чем мыслей. Мой
приятель-поэт Гера Кацерик сказал:
- В
выходные приедем с капитаном. Поставим на берегу две палатки: одну нам с
Людкой, другую вам с капитаном. Выпьем у костра под уху - и по палаткам. А
перед отъездом попаримся в твоей бане.
- Нет! -
категорически возразил я. - Посторонних на рыбалке не надо!
- Так
ведь капитан - баба. Людкина соседка. В ментовке
служит.
- Тогда
другое дело...
Изба, где
я проводил отпуск, стояла чуть ли не на берегу. Но рыбачить я уплывал на
остров, где было пустынно и тихо. Туда и вознамерился увезти гостей.
Капитанша оказалась спортивной дамой лет двадцати пяти,
зеленоглазой, в меру грудастой, с короткой стрижкой и
в джинсах в обтяжку. За словом в карман не лезла. Поздним вечером, когда все
разомлели от выпивки и наваристой ухи из только что пойманной рыбы, она выдала
пару крутых и веселых милицейских баек, заставив моего приятеля заткнуться со
своими стихами. Вечер выдался теплый, звездный и уютный. Сбоку костра стояли в
боевой готовности две палатки. Метрах в десяти поблескивала под луной река.
Напротив палаток я забросил три закидушки с
грузилом-кормушкой и со звонкими колокольчиками. Кормушки набил сухими
лепестками геркулеса и заткнул отверстия хлебной корочкой, чтобы корм не
высыпался раньше времени. На крючки насадил катыши из
смеси плавленого сыра с геркулесом. Язь такую насадку очень даже обожает.
- Вы как
хотите, - сказал мой приятель, - а мы отдыхать.
- Мы
тоже! - поспешно поддержал его я.
Капитанша
первой нырнула в палатку. Я выждал некоторое время, чтобы дать ей возможность
без помех стянуть тесные джинсы. Затем и сам вполз. Не задраивая полы палатки,
пристроился рядом. Она и не подумала снимать джинсы. Тем не менее, сразу же
обхватила меня и прижала к себе так, что я едва не хрюкнул. Как понял, она
желала, чтобы я сам раздел ее. Чем я и занимался довольно продолжительное
время. Она слегка сопротивлялась, но не особо активно. Так что оказалась, в
конце концов, без джинсов и без кофточки.
И тут...
Я отчетливо услышал, как залился на одной из закидушек
колокольчик. Неведомая сила подхватила меня и выкинула из палатки. В несколько
скачков я оказался возле закидушки. Подсек,
почувствовал упругое сопротивление и лихорадочно стал подкручивать катушку.
Искать в темноте подсачек не стал. Берег был отлогим,
и я без труда вытянул на песок красавца-язя. Снова зарядил закидушку.
И забросил в то же место – туда, где островная отмель уходила уступами в
глубину. Взял свой трофей за жабры и с гордостью понес его к палатке показать
капитанше. Но она даже не взглянула на язя. Более того, надела с таким трудом
стянутые мной с нее джинсы. Лежала молчаливая и холодная, будто айсберг.
Пришлось
все начинать по-новой. Постепенно она оттаяла. Мы
снова сплелись, как ужи. От джинсов она освободилась сама... И тут меня словно
парализовало. Колокольчик затрезвонил сильнее прежнего. После секундного
замешательства нервы мои не выдержали, и я стремглав помчался к воде. На этот
раз язь попался намного крупнее первого. Я опустил его в садок и, не забрасывая
снасть, виновато потопал к палатке. Увы!.. Она была задраена наглухо. А у входа
валялась моя амуниция. Я потянул было за молнию, чтобы открыть палатку. Но
услышал злое шипение капитанши:
- Пош-шел вон! Р-рыбак!
«Р-рыбак»
прозвучало у нее, как ругательство. Прихватив свои шмутки, я отправился в указанном ею направлении и до
рассвета просидел у закидушек. Но рыба, будто в знак
солидарности с капитаншей, бастовала...
Завтрак
нашей компании прошел скучно и вяло. Только приятель мой ухмылялся. Видно она
успела рассказать им про мои ночные упражнения. Затем она заявила, что ей надо
домой. О запланированной бане никто и не заикнулся. Пришлось мне переправлять
всю троицу на берег.
На
прощанье мой приятель-поэт выдал экспромт:
- Если ты
с рыбалкой дружен,
Значит,
секс тебе не нужен...
Грабители
по оплошке
Мой друг Рамиль Насибуллин
обожает рыбачить каждый раз в незнакомых местах. Вот и в тот раз, напялив очки, нашел на карте речку Шерну
и изрек:
- И не
так далеко, и никогда там не рыбачили...
До
Ногинска добрались на электричке, попуткой - до деревни Коробаново.
Далее - с рюкзаками по берегу в поисках подходящего омутистого места. Было уже
далеко за полдень, когда могучий всплеск заставил нас остановиться возле старой
ветлы. Тут речка изворачивалась, и хищник плесканул на стыке основной и отбойной струй. Здесь и решили остановиться, тем более, что опушка леса была рядом, и о топливе для костра можно
было не беспокоиться.
Насибуллин сразу же собрал свой поплавочный телескоп и
спустился в овражную низинку.
Я облюбовал песчаный мысок. Стал собирать свои любимые снасти – спиннинговые закидушки. Из наживок у нас были черви и опарыш. Кормушки,
накрученные спиралью из медной проволоки, я набил сухим геркулесом. Забросил закидушки веером и уселся на раскладной стул в ожидании
бешеных поклевок. Прошел примерно час – ни бешеных, ни вялых поклевок не
последовало. Хотя то и дело раздавались всплески – то разбойница-щука охотилась
за молодью. Глядеть на молчаливые колокольчики надоело, и я решил проверить,
как дела у Насибуллина. Спустился к нему в низинку и обалдел. Он таскал
плотву одну за другой. И не какую-то там мелочевку, а вполне товарную – граммов
по 150 – 200. Причем поплавок пускал, чуть ли не у самого берега. Увлекаемый
отбойным течением, он подплывал к границе камышей и тут же без предупреждения
тонул, словно плотвиное племя выстроилось в том месте
за опарышем в очередь, чтобы поскорее оказаться в ведерном кане.
Ясно
дело, без ухи мы не останемся. Но мне было обидно, он ловит, а я нет. Недолго
думая, я приволок от табора котелок, выловил из кана двух плотвиц и вернулся к закидушкам.
Менять поводки на вольфрамовые поленился. Привязал к жилковым одинарные крючки № 18. Течение было не ахти каким, и плотвиц я зацепил не за губу, а за спинку.
Забрасывать далеко не стал, чтобы живцы не слетели с крючков – уложил их метрах
в восьми - десяти от берега по разные стороны мыса. Не прошло и десяти минут,
как ближний колокольчик, слегка звякнув, резво дернулся вперед, и тут же согнулся
гибкий хлыст спиннингового удилища. Я лихорадочно подсек, на мгновение
почувствовал тягучее сопротивление, и леска сразу же ослабла. Леску сечением
0,3 щука перекусила играючи. Я отшвырнул спиннинг в сторону, нервно закурил с
мыслью срочно поставить вольфрамовые поводки с тройниками. В этот самый момент
затрещала катушка второй закидушки с живцом… Увы, результат повторился: ни живца, ни крючка –
лишь огрызок лески.
Начинало
вечереть, и солнце уже собиралось укатиться за дальний лес. Насибуллин
закончил свою облаву, уже начистил картошки для ухи и потрошил рыбу. Я же
занялся переоборудованием снасти. Решил, что одной закидушки
с вольфрамовым поводком на сегодня достаточно, а завтра – будет видно. Насадил
плотвичку и забросил на прежнее место. Заодно перезарядил молчаливую третью закидушку, насадив на крючки с помощью ломтика сырой
картошки с десяток лепестков геркулеса. Получилась мохнатая растительная
гусеница. И швырнул груз – кормушку под противоположный крутой берег.
Она и
сработала, когда загустели вечерние тени. Колокольчик рывком дернулся и
затрезвонил. Попался известный любитель сумеречной поры полукилограммовый язёк. Отправил первый трофей в садок, снова забросил. И
услышал, как затрещала катушка живцового спиннинга. Подсек, стал подматывать, не
давая щуке сделать свечку, и она без проблем оказалась в подсачке.
Не крокодил, конечно, но на кило с лишним явно тянула. Я насадил нового живца,
забросил и укрепил удилище, чтобы щука ненароком не сдернула его с рогатули…
Уже
стемнело. На таборе полыхал костер, и языки пламени облизывали булькающий
котелок. Подготовить походный достархан – минутное дело. И выпить под уху – не
грех. Понятно, что грешить мы не стали. Сидели у яркого костра, хлебали
наваристую уху и ощущали себя, чуть ли не в раю. В какой-то момент мне
послышался звяк колокольчика. Ни слова не говоря, я
прихватил фонарик и направился к закидушкам. И тут
только обнаружил, что берег окутал густейший туман, сквозь который еле-еле
пробивался луч фонаря. Даже местность, казалось, стала другой: кусты
раздвинулись и загустели, а старая ветла походила на многорукое замершее
чудовище, зашебуршившееся при моем приближении. Я
осветил оба спиннинга. И колокольчик был недвижим, и трещотка молчала, и вяло
провисли лески спиннингов. Вернулся к костру, и мы продолжили под душевный
разговор неспешную трапезу. Через какое-то время снова вроде бы подал голос
колокольчик. Я дернулся за фонариком, но Насибуллин
сказал:
-
Показалось. Потом вместе проверим.
«Потом»
наступило, когда бутылка опустела, и мы прибрали остатки пиршества. Подсвечивая
двумя фонариками, спустились в уловистую низинку и… не обнаружили насибуллинского
телескопа. Он в растерянности снял и протер очки. Я продолжал обшаривать
фонариком берег, пока не обнаружил накрепко привязанную к кусту бечевку. Она и
должна была удерживать телескоп от сползания в воду. Странность была в том, что
узел остался целым, а бечевку вроде бы кто-то перерезал.
- Спёрли!
– выдохнул я и торопливо стал выбираться наверх, чтобы проверить свои снасти.
Сначала
мне показалось, что из-за тумана я перепутал место. И лишь когда увидел в траве
забытый мной носок с червями, понял, что и моим спиннингам приделали ноги.
Остался только один – у палатки, с откусанным щукой крючком. Надо ли говорить,
что от вечернего кайфа не осталось и следа. С потухшим
настроением мы влезли в палатку и долго еще не могли уснуть, костеря на все
лады неведомых похитителей.
Встали,
когда солнце уже мазнуло лучами нашу стоянку. Туман еще висел редкими клочками
над водой. Но спешить к реке не было настроения. Хотя можно было настроить
оставшийся спиннинг, да и удочки сделать, срезав на удилища гибкие ивовые
хлысты. Мы подправили костер, разогрели вчерашнюю уху, достали из запасов
оставшуюся бутылку, чтобы помянуть почившие снасти. Уселись на бугорке. Огляделись.
Прямо от противоположного берега начиналось поле и кончалось у крайних изб
недалекой деревушки. Наверное, оттуда и наведался к нашему табору вор. Не успел
я наплескать в кружки поминальную жидкость, как мой друг воскликнул, указывая
на тот берег:
- Глянь!
С моим телескопом идут!
И точно:
по береговой тропе шли два мужичка. У одного в руках была насибуллинская
удочка, у другого – спиннинг, похожий на мой. Убрав в
палатку бутылку и оставив на произвол судьбы табор, мы двинулись вслед за ними
по нашему берегу. Слава Богу, что не пришлось далеко идти. Вскоре они
остановились, спустились с обрыва и начали разматывать снасти. А мы вернулись к
палатке с единственной мыслью поквитаться с жуликами.
- Вот
что, - сказал я, - переплываем на ту сторону с топориком. Базарить
с ними буду сам. Ты в разговор не вмешивайся – интеллигентом выглядишь. Стой
молча и помахивай топориком… И дай мне затычку от
телескопа!
Так и
сделали. Переплыли. Подошли. Глянули с обрыва. Один из рыбаков был в годах и
сидел на стульчике напротив моего спиннингового удилища, которое я признал по
желтому бандажу и катушке «Орион». Второй спиннинг был явно не мой. Его
напарнику с телескопическим удилищем было не больше тридцати. Насибуллин, глядя на свою удочку, тихо произнес:
-
Поплавок другой - заменили.
- Фигня!
– шепнул я. – Махай топором! - и спрыгнул вниз.
Видок у меня был, наверное, еще тот: летом я всегда стригся наголо.
- Ну,
что, фраера, попались? – проговорил я тоном, не
предвещающим ничего хорошего.
Те
недоуменно глянули в мою сторону.
- Чей
телескоп? – свирепо спросил я.
- Мой, -
ответил молодой.
- Где
взял?
- Жена
подарила.
- А ну, покажь затычку!
- Да
задевалась она куда-то.
- Вот
она! – разжал я кулак. – Вчера вечером вы спёрли у нас телескоп и вон тот
спиннинг.
С этими
словами я подошел к телескопическому удилищу, оторвал, не вытаскивая из воды,
леску, сложил удилище и заткнул отверстие, как и положено, родным грибком -
затычкой. Пожилой глянул наверх: там мой друг, посверкивая очками, молча
помахивал топориком. Повернулся к молодому и произнес успокаивающе:
- Пускай
забирают, если признали.
Тот открыл было рот, но тут же захлопнул. Я тем временем кинул
собранный телескоп законному владельцу, после чего спокойно снял с рогатули свой спиннинг, стал сматывать леску. Вместо груза
– кормушки и тройника из воды показалась свинцовая ложка с двумя мелкими
крючками. Чужого мне не надо: снял грузило вместе с поводками, бросил под ноги
пожилому и заявил:
- Час
сроку! Валите домой и волоките второй украденный спиннинг, пока скальпы с вас
не снял! Мы вас тут подождем.
Они не
заставили себя уговаривать, стали лихорадочно собираться. Я же с достоинством
поднялся наверх и встал рядом с Насибуллиным. Тот
шепнул:
- Может,
это и в самом деле их снасти? Не похожи на жуликов.
Я
поспешил отвести его в сторону, чтобы без помех обменяться мнениями. Но не
успели переброситься и парой слов, как увидели, что вороватые рыбаки выскочили
наверх и кинулись к деревне не по тропе, а напрямую – по заброшенной бугристой
пашне. И мы поняли, что ни через час и ни через три нам не видать их, как своих
ушей. Да и не надеялись особо на их возвращение. Переплыли реку. Поминки по
снастям плавно перешли в торжество по их воскрешению. Сидели у котелка с ухой и
смаковали нечаянную удачу. Прошло около часу, когда я вдруг заметил, что со
стороны моста двигаются в нашу сторону трое. Впереди решительно вышагивала
мадам, а за ней семенили наши жулики. Подошли и встали.
- Они! –
показал на нас молодой.
-
Рэкетиры поганые! – вскричала женщина. – Вот затычка
от удочки, на кухне под шкафом нашла!
Насибуллин торопливо схватил телескоп и стал
внимательно его разглядывать. Пробормотал: «И в самом деле, не мой, на моём была царапина, а на этом нету». Протянул его
женщине: «Извините!»
- Еще и
извиняются, бандюги! Давайте вторую удочку!
Я
безропотно протянул ей спиннинг и, чтобы как-то оправдаться, произнес,
обращаясь к пожилому:
- А что
же вы сказали напарнику: если признали, пускай забирают?
- Ага, тюкнул бы очкарик топором, и поминай, как звали!
- Не тюкнул бы, - встрял Насибуллин. –
Может, составите нам компанию?
- С
рэкетирами не пьем! – гордо ответила мадам. – А ваши удочки городские пацаны уволокли, больше некому! Ошивались
вчера на речке.
Она
развернулась и решительно потопала в обратную сторону. Следом за ней поплелись
гуськом мужички – рыбачки.
Какое-то
время мы провожали их взглядами. Потом безо всякого вдохновения допили водку. И
стали собираться домой…
Побьют?..
Не побьют?..
Ее звали
Анюта. Я решил поразить ее воображение красотами Подмосковья и пригласил на
рыбалку на Пестовское водохранилище. Собравшись
по-походному, мы отбыли на катере с Речного вокзала и
сошли на безлюдной пристани. Однако берега только издали смотрелись
приветливыми, а оказались сплошь болотистыми. А на той стороне густел сосновый
бор и радовали глаз песчаные бухточки. Надо было искать оказию, чтобы
переправиться.
Оказия в
виде прогулочного катера сама подтарахтела к причалу,
и моторист неожиданно предложил:
-
Садитесь.
- Сколько
возьмешь? – спросил я.
- Шутить
изволите? – осклабился тот. – И так заждались.
Кто кого заждался,
мы не поняли, но выяснять не стали. Я забросил в катер рюкзак, палатку, снасти,
усадил Анютку. Правил моторист не прямо к тому
берегу, а наискосок – туда, где виднелись в соснах нарядные строения. Как я
узнал позже, это была база военного ведомства для избранных. Показался
аккуратный пирс, какие-то люди на нем. Пришвартовались. Моторист выставил на
пирс наши шмутки. Бравый
грузин в адидасовском костюме и с биноклем на шее
недоуменно поглядел на них. Протянул мне волосатую ладонь:
- С
прибытием! А где Борисыч?
Он явно
принимал меня за кого-то другого. Я слыхом не слыхал
про Борисыча, но не признаваться же в этом!
-
Задерживается по о-очень уважительной причине, - с намеком произнес я. – А меня
зовите просто Юрий.
-
Понимаю, - заулыбался Адидас. – Комнаты готовы. Телевизор заменили. Сауна, как
и заказывали, вечером.
Анютка с испугом взглянула на меня, не понимая, что
происходит. Я же соображал, как выкрутиться.
- На этот
раз мы с подругой решили по рабоче-крестьянски, в
палатке, - До приезда Борисыча. Надоели стены. Душа
простора жаждет.
Адидас
вздохнул и скомандовал одному из помощников:
-
Подготовьте двушку. И все, что полагается! –
Повернулся ко мне: - Первую для Борисыча держим, не
признает других.
Лодка под
номером два оказалась сухой и чистой, будто из магазина. В кормовой отсек были
загружены две картонные коробки. На сиденье – двуспальный надувной матрас.
- Нас же за других приняли! – испуганно проговорила Анютка, когда мы отплыли. - Побьют!
- Может,
и не побьют, - бодро отозвался я.
Место для
палатки мы выбрали на мысу возле спокойной бухточки, где должны кучковаться лещи. А чуть подале, у кромки подводной растительности, могли кормиться
карась и плотва. Поборов желание сразу же взяться за снасти, я поставил под
береговой сосной палатку. Затем мы с Анютой распотрошили презентовнавыбрасываланные
Адидасом коробки. В одной оказалась посудная утварь. В другой – коньячный набор
и куча консервов с иностранными этикетками. В стране шла перестройка, и
продукты были явно со склада гуманитарной помощи. Не успели мы рассортировать
это богатство, как услышали звук мотора. К нам направлялся катер.
-
Разоблачили, - потерянно произнесла Анютка.
Однако то
был всего лишь наш перевозчик.
-
Начальник мебель прислал и дрова для костра, - объявил он и навыбрасывал
на берег ворох березовых поленьев. Вынес к палатке раскладной дачный стол и
почему-то три матерчатых кресла.
Лишь
после его отплытия я занялся закидушками. На одной
наживил крючки опарышем, а в кормушку набил сухого
геркулеса. Забросил туда, где кончалось мелководье и
начинался скос в глубину. На крючки второй закидушки
насадил с помощью ломтика сырой картошки сухие лепестки геркулеса: получилась
мохнатая белая гусеница, которую на Оке рыболовы так и называют – мохнатка. Эту снасть я закинул подальше, в место, где
угадывалось слабое течение: вдруг язь подойдет?.. А третью закидушку
с насадкой из катышей теста со жмыхом зашвырнул ближе к границе подводной
растительности… Забегая вперед, скажу, что самой
уловистой оказалась первая закидушка с опарышем. Колокольчик на ней не звенел, не трепыхался, а при поклевке опускался к рогатуле,
на которой стояло спиннинговое удилище. Видно подлещик выходил к наживке из
глубины, цапал ее, продолжая движение к берегу, и
после подсечки оказывался в садке.
Тройную
уху сварил я сам. Мы разлили ее в миски от Адидаса. На стол водрузили его
подарочный коньяк. И уселись в кресла, ровно белые люди под пальмами. В этот
момент и объявился сам хозяин - даритель. Подошел незаметно по берегу. На шее –
тот же бинокль, в руках фонарь-прожектор. Анюта испуганно сжалась, но Адидасу
было не до нее.
- А Борисыч так и не приехал, - расстроено сообщил он.
-
Обстоятельства, - со значением ответил я.
- Знаю я
эти рыжие обстоятельства.
- Красота
требует жертв.
- Вах! – скривился Адидас. – Женщина без тела, что петух без
голоса.
Он сам
раскупорил коньяк и возложил на себя обязанности тамады. Первый тост поднял за Борисыча. И вообще тот незримо присутствовал в продолжение
всего ужина.
- Напомни
ему, Юра-джан, про холодильную камеру, - попросил он.
- Обязательно.
- И акты
на списание пусть утвердит, пока в штабе чехарда.
- Уже
утвердил, - понесло меня.
- Ну?! –
оживился Адидас. – На оба катера?
- Сам
видел.
- Чего же
молчал? За это полагается…
Перед
тем, как отбыть на базу, он спросил:
- Может,
завтра сауну?
- Нет. Мы
уезжаем. Тем более, что Борисыча
рыжая вобла не выпустила.
- Вах! Как есть вобла!
- До
приличной пристани нас добросите?
- Какой разговор! Доставим к «Голубому заливу». Во сколько катер подать?
- К
десяти…
Адидас
появился в срок. Передал для Борисыча коробку, как
потом оказалось, с двумя бутылками армянского коньяка «Ахтамар» и двумя –
рижского бальзама. И нам вручил глиняную бальзамную бутылочку. Скомандовал
мотористу:
- К
«Голубому заливу»!..
Лишь
выгрузившись на пристани, мы перевели дух. Помахали вслед катеру. И когда тот
скрылся за поворотом, потопали с рюкзаками в сторону борового холма. И кайфовали там еще четверо суток, нахально истребляя Адидасовы деликатесы…
- Ты, это, не ешь больше витаминки за завтраком, - сказал Богданов, - это не
витамины, а пилюли. Чтобы к бабам не тянуло. В тайге-то их нет!..
Как мы
укрепляли здоровье
Это было
на БАМе. Мартовские морозы отпустили. Температура устоялась в пределах 20
градусов. И мы поехали теплой компанией на реку Туюн.
Этот приток Буреи бы хорошо знаком нам по летним рыбалкам. Мы останавливались
на крутом мысу, ниже которого закручивался омут. Рядом стояло заброшенное
зимовье с печкой, вполне пригодное для зимнего ночлега. В том месте на
поплавочную удочку с короедом на крючке стабильно брал крупный темный хариус.
Иногда попадались и ленки. Но ленков мы ловили обычно ночью спиннингом на искусственного
мыша… На подледный же лов
отправились впервые.
Лёд был
толщиной под два метра. Чтобы добраться до воды, сперва
поработали пешнями, затем бензопилой, потом коловоротом с дополнительным
метровым коленом. Умаялись с одной лункой дальше
некуда, хотя и сменяли друг друга. Коловорота едва хватило. Еле успели его
вытащить, как в воздух рванул серебряный фонтан. На лед шлепались вполне
товарные ленки и хариусы. Видно, ближние перекаты на Туюне
перемерзли намертво, и рыба спасалась от удушья в омуте, к которому мы и заявились. Фонтан иссяк, но на поверхности проруби то и дело
появлялись, слабо пошевеливая плавниками, самые крупные экземпляры. Им,
понятно, было не до клева, лишь бы кислороду глотнуть. Нам же хватило и той
рыбы, что выкинуло на лед.
Большинство
из нашего экипажа, прихватив «улов», отправились в зимовье варить уху. А мы с
бригадным врачом Володей Богдановым остались у проруби, чтобы, хоть
символически, окунуть в воду удочки. Как и следовало ожидать, не клевало.
Богданов достал из-за пазухи фляжку с медицинским спиртом и два пластмассовых
стаканчика. Выпили и, не переводя дыхания, запили туюнской
водой. И еще по одной пропустили. Богданов расслабился и сказал:
- Ты,
это, не ешь больше витаминки за завтраком.
Чашки с разноцветными сладкими горошинами стояли в нашей столовой на каждом
столе, и мы лопали их горстями.
- Почему?
- спросил я.
- Это не витамины, а пилюли.
Чтобы к бабам не тянуло. В тайге-то их нет!
Я в недоумении уставился на врача, переваривая его совет. То-то мы удивлялись,
что женщины нам даже не снятся!
- Только ты никому не говори об этом, - спохватился Богданов.
В зимовье во избежание эксцессов я удержал язык за зубами. А по возвращении в
городок, движимый состраданием к коллегам, выложил секрет всему палаточному
воинству. Возмущенные таким вероломством, мужики двинулись в санитарную
палатку. Богданов, завидя нас, вышмыгнул на улицу с другой стороны. А мы
разыскали огромные банки с «витаминками» и отволокли их в тракторную колею, по которой тяжелая
гусеничная техника ходила круглосуточно…
Летом мы
с Богдановым снова оказались на знакомом мысу. Он рыбачил на закидушки. Я пускал поплавок своей шестиметровой удочки по
течению. Поклёвка происходила всегда в одном и том же месте в момент, когда
поплавок огибал большой подводный валун, и течение выталкивало короеда чуть ли
не к поверхности. Он стремительно уходил вниз, и очередной темный хариус
вынужден был обживать сетчатый садок.
Зимовье
летом нам было ни к чему, и табор мы устроили прямо на мысу, прогрев
предварительно костром-нодьёй место под палатку.
Сидели в таежных сумерках, глядя на языки пламени, и, понятное дело, опять
расслабились под уху. Он упрекнул меня:
- Ты зачем рассказал всем про
пилюли?
- А вдруг они и в отпуске будут
действовать?
- Думаешь, тот разбой вам помог?
Я насторожился и вопросительно
глянул на приятеля.
- Пилюли стали растворять в кофейном титане, - продолжил он, – так было велено.
А вы по три кружки кофе выпивали!
С того дня мы перестали пить
столовский кофе…
Федя идёт!
Мы с
Кузьмой Пашикиным сидели у лунок на Можайском
водохранилище, когда со стороны плотины раздался отдаленный крик и,
подхваченный рыболовами, стал быстро приближаться. Вскоре можно было различить:
- Федя иде-е-от!
Кузьма привстал над лункой,
сделал ладони рупором и отправил клик дальше:
- Федя иде-е-от!
Когда эхо унесло голоса к
горизонту, я спросил его:
- Что за Федя?
И услышал такую историю. Примерно
четверть века назад сидели вот так же на льду рыбаки. Водка у всех уже была
выпита, а хотелось. Однако до ближайшего магазина четыре километра по
заснеженному полю, так что переться в зимней амуниции
никому не хотелось. Но нашелся доброволец - мужичок в телогрейке, рыбачивший
неподалеку.
- Меня Федей кличут, - сказал он.
- Поглядите за моими снастями, я в момент обернусь.
Прослышав про гонца, к мужичку - телогреечнику потянулся народ с ближних и дальних лунок.
Желающих подогреться набралось человек двадцать. Один из рыбаков даже опростал
свой рюкзак и презентовал его гонцу, чтобы легче было ценный груз нести. И Федя
отправился выполнять боевое задание. Через час рыбаки стали нетерпеливо
поглядывать в сторону прятавшейся за косогором деревни. Но на льду было пусто.
Часа через два вроде бы промелькнула на склоне берега фигура, и все радостно
завопили:
- Федя идет!
Но это оказалась тетка с санками,
собиравшая на льду пустые бутылки. Рыбаки подошли к Фединой лунке. Его ящик
оказался посылочным, а удочка - обыкновенная палка с намотанной на гвозди
леской. Еще через час начало темнеть, и надежда на возвращение Феди таяла
вместе с лучами уходящего солнца. Больше всех расстроился рыбак, оставшийся без
рюкзака. Пришлось ему снимать с себя рубаху и делать из нее торбу. С тех пор
каждые выходные по льду Можайки несется крик надежды
многолетней давности.
- Федя иде-е-от!..
Норма маршала
Маршалы
раньше на пенсию не уходили. Каждого ждало место в так называемой райской
группе, где они пожизненно числились инспекторами. А чтобы оправдать это
звание, выезжали время от времени в войска:
инспектировать. Таким райским инспектором был и маршал, чью фамилию называть не
буду. Человек он героический и рисковый, принимал участие в казни Берии. В
жизни поступал без оглядки на обстоятельства, был под два метра ростом,
любителем рыбалки и выпивки. В качестве инспектора он отправился в Группу
Советских войск в Германии. Как раз в это время там проходил групповой слет
молодых офицеров, на котором маршал запланировал выступить.
- В чем главные проблемы у
молодых? – спросил он у начальника политуправления.
- Пьют много! – сообщил тот.
- Нехорошо! – согласился с ним
маршал. – Лучше бы на рыбалку ездили!
- Ездили. И там пьют. Один
старший лейтенант пьяный в воду свалился вместе с удочкой. Чуть не утонул.
Вытащили.
- Ладно, - решительно сказал
маршал. - Дам молодым накачку!
С этого он и начал свою речь.
- Много пьете, товарищи
лейтенанты! Меня тут проинформировали, что один старлей
даже на рыбалке упился, свалился с обрыва и удочку утопил. Стыдоба, товарищи
лейтенанты! Норму свою надо знать. Взял пятьсот на грудь – и хватит!
Сидевший в президиуме начальник
политуправления заерзал, затем торопливо приподнялся и шепнул оратору:
- Не пятьсот – двести!
Маршал был глуховат на ухо,
недоуменно уставился на него, переваривая
информацию. Кивнул головой и внес
ясность:
- Ну, в крайнем случае, еще
двести можно добавить!
Бурные аплодисменты, переходящие
в овацию, засвидетельствовали полный успех оратора…
В упряжке с НЛО
Если бы кто
рассказал мне эту историю - не поверил бы! Но я сам сидел с друзьями и детворой
в жигулях, понимая, что нам ни за что не одолеть после проливного дождя
затяжной глинистый тягун... Но все по порядку.
Дело было
несколько лет назад, в июне, когда я проводил отпуск в родимой Башкирии. Под
боком была полноводная река Уфимка, но мой уфимский
приятель, поэт и прозаик Георгий Кацерик, предложил
поехать на рыбалку на затерявшийся в лесной глухомани пруд.
- Был там
в прошлом году, - сказал он. - Сазаны, как чушки: удочки утаскивают и лески
рвут. Их там специально разводят для начальства. Но в будний день начальство не
приезжает, вот и порыбачим.
Экипаж
подобрался - чуть в машину влезли. Кацерик взял с
собой двенадцатилетнюю дочку Симку, я - семилетнего внука Ромку. Напросился с
нами мой старый друг Рамиль Насибуллин
по прозвищу Доцент. Впрочем, он и в самом деле был доцентом, читал в
авиационном институте студентам лекции. А за рулем сидел ас-водила Виль Крылов, уже более двадцати лет
эксплуатировавший свою тачку. Выехали засветло. Без приключений добрались по
асфальту до Благзавода, по гравийке
пошли в сторону села Ильина Поляна и, не доезжая его, повернули налево.
Грунтовая дорога петляла по полям, по перелескам, ныряла в овраги, через
которые были перекинуты весьма хилые мостики. И наконец, пошла под уклон,
который, казалось, никогда не кончится. А когда спустились вниз и миновали еще
два оврага, увидели довольно большой пруд и домик на берегу, подле которого и остановились.
Из домика вышел мужичок в майке и не по сезону в шапке.
- Рыбалить? - спросил и, не
дожидаясь ответа, пояснил: - Я егерь. Рыбалка тут платная, а путевки кончились!
Догадливый Кацерик
(вот что значит писатель!) проворно вытянул из рюкзака бутылку водки.
- Годится! - торопливо воскликнул
егерь. - Располагайтесь в любом месте, - и скрылся с бутылкой в доме...
Расположились
на усыпанном ромашками береговом взгорке. Пришлось сперва оборудовать
поплавочные удочки нетерпеливым Ромке и Симке. Они
отошли чуть в сторонку, забросили удочки и устроились рядышком на полусгнившем
бревне. Зарядив обе закидушки, одну я забросил
примерно на середину пруда, вторую - наискосок, уложив кормушку метрах в пяти
от сплошной стенки камышей. И стал ждать звяка колокольчиков. Но дождался
Ромкиного вопля: «Де-ед!». Он держал удочку двумя
руками, концевик сгибался то вправо, то влево. Я
бросился к внуку, но в этот момент леска 0,2 лопнула, и Ромка шлепнулся задом
на землю. Казалось, вот-вот заплачет. Но рядом была Симка, а плакать мужику в
женском обществе не пристало. Пришлось оборудовать ему снасть заново, причем
уже леской 0,3.
На закидушке, которую я забросил на
середину пруда, залился колокольчик. На миг захлебнулся и снова
затрезвонил. Я схватил удилище и тут же почувствовал могучие рывки. Стал
подматывать леску. Она поддавалась, но туго. Главное, не дать сазану
развернуться, иначе ширкнет пилкой спинного плавника
и уйдет вместе с поводком. Мой сазан шарахался туда-сюда, но к берегу все же
подвигался. Его уже ждал с подсаком зашедший в воду Виль-водила.
Видно, сазан раздумал сопротивляться. Вдруг рванул к берегу, но не в нашу
сторону, а вбок, где торчала из воды сучковатая коряга. Как я ни торопился с
подмоткой лесы, сазан опередил: домчался до коряги и пошел вокруг нее кругами.
Леска больше не поддавалась.
Мы не
заметили, как доцент разнагишался до плавок и со
словами: «Сейчас освобожу вашего сазана» вошел в воду и поплыл к коряге. Нырял,
шарил под водой руками, и вдруг спиннинговая леса ослабла. «Ушел!» -
подумалось. Но подмотав слабину, я снова ощутил рывки и повел добычу прямо на Виля с подсаком. Он и выхватил рыбину из воды. Это был не
сазан, а королевский карп с продольными чешуйчатыми
полосами. И никак не меньше двух килограммов. Ребятишки, прибежавшие поглазеть,
как мы вытаскивали карпа, поплелись к своему бревну. Но Симка тотчас вернулась
и, испуганно вытаращив глаза, доложила отцу, что удочка пропала. Ее новенького
пятиметрового телескопа и впрямь не было.
- Сазан уволок!
- сердито сказал Кацерик. - Обойду пруд, может, где к
камышам прибило...
Едва они
с Симкой скрылись за кустами, как затрещала катушка Виля Крылова. Теперь я
залез в воду с подсаком. Красноперый сазан-богатырь, гораздо крупнее моего
карпа, заколотился в сетчатом мешке, не понимая, что с ним произошло... Чтобы
не утомлять читателя однообразием, скажу лишь, что на клев нам жаловаться не
пришлось. Вытаскивали, как и напророчил Кацерик,
одних сазанов-близнецов, тянувших на безмене от 3,4 кг до 3,6 кг.
Ловить,
конечно, хорошо. Но и к ночлегу надо было готовиться: ставить палатку, таскать
из леса дрова для костра, варить уху. Скрепя сердце, смотали закидушки и занялись устройством быта. Самую муторную работу - чистить сазанов для жарёхи
и ухи - взял на себя Доцент.
Когда на небе зажглись первые
бледные звезды, у нас вовсю полыхал костер, и языки
пламени облизывали подвешенный на перекладине почти ведерный котелок. Не успели
мы расположиться за трапезой, как объявился все в той же зимней шапке егерь.
- Ночевать тут не положено! -
объявил.
- Положено! - возразил ему
Писатель и под грустный вздох Доцента вручил ему еще одну бутылку.
- Оно, конечно, - пробормотал
егерь, - ежели люди с понятием...
С
рассветом мы снова были на берегу у своих закидушек. До восхода солнца вытащили по красавцу, а когда
первые лучи мазнули по водной глади, клев как обрезало. Прошло часа полтора,
когда мы заметили, что с запада ползет в нашу сторону взлохмаченная туча, а за
ней и другая, и третья.
- Сматываться надо! - сказал наш ас-водила. - По дождю отсюда не выберемся.
Мы
торопливо стали сматывать снасти и сворачивать свой табор. Пока возились, день
приблизился к полудню. На солнце тем временем наползла туча, и дождь уже был
совсем рядом. Однако надежда успеть до его начала проехать длинный
тягун оставалась. И, пожалуй, успели бы. Но тут
объявились запыхавшиеся Симка с Ромкой.
- Нашли удочку! - объявили. -
Торчит из камышей недалеко от плотины.
- Пошли! - скомандовал ребятишкам
Писатель.
Отсутствовали
они не меньше полчаса и, когда нарисовались с собранным Симкиным телескопом,
дождь ливанул безо всякой подготовки. А до гравийки было километров двадцать полевой дороги с
подъемами, спусками и перемычками малых запруд. Первый раз засели при переезде
через ручей. Толкали машину, подкапывали грунтовую кашу, таскали под колеса
валежник, не обращая внимания на дождь и грязь. И помалу продвигались. Потом
засели еще раз и еще. Время давно скатилось за полдень. А впереди оставался
самый трудный участок - овраг, из которого вел длинный глинистый тягун. Вниз сползли юзом. И, конечно же, внизу застряли.
Ливень
уже потерял силу, но дождь продолжал сыпать. По всем склонам и по дороге бежали
ручьи. Было ясно, что тягун не одолеть. Вырвать хотя
бы из трясины жигуленка! Поставить бы его на твердое
место, чтобы не засосало и - другого выхода не было - ждать, пока дорога
подсохнет. Я рубил в лесу жерди. Доцент таскал их к машине - шлепал в своих
импортных штиблетах по чавкающему месиву, несколько раз терял их, вытаскивал из
грязи, выливал жижу и снова надевал. Писатель орудовал лопатой, а водила Виль разгребал грязь руками
в надежде установить домкрат. Дождь между тем выдохся, и небо стало светлеть.
Симке с Ромкой, чтобы не мельтешили под ногами, поручили разжечь костер,
обсушиться и пообедать. А сами продолжили выручать из плена многострадальное
авто. Подняли вагой поочередно все четыре колеса, выстелили колею жердями и
хворостом. Гать уложили до маленького галечного участка. И вытолкнули на него
машину.
Это
описывать быстро, а уже начало темнеть. Но даже в сумерках было заметно, что
меж облаков появились просветы, и было похоже, что
ночь обещает быть звездной. Мы ополоснулись в дождевой луже, но чище от этого
не стали. Понимая тщету своих усилий, попытались толкать машину на подъем.
Колеса юзили, разбрасывая глиняные ошметки.
После десятка попыток наш экипаж сдался на милость победителя. Виль выключил мотор. Я с облегчением забрался на переднее
сидение. Писатель и Доцент потеснили ребятишек на заднем.
И приготовились коротать ночь. Стояла кладбищенская тишина, которую вдруг
нарушил голос моего внука:
- Глянь, глянь! Луна, как
ненормальная!
Светило
появилось над дорогой внезапно и совсем не походило на луну: середина
темноватая, а края ослепительно яркие. И заметно опускалось, пока не замерло на
месте.
- Это же НЛО! - торжественно
объявил Писатель.
Минуты
полторы мы таращились на необычную «луну». Я обратил внимание, что почему-то
засуетился сидевший за рулем Виль и, будто слепой,
стал ощупывать панель управления. В меня вползло смутное беспокойство, которое
усилилось, когда неожиданно заурчал движок и вспыхнули фары. И не сразу
сообразил, что машина медленно поползла вверх. Глядел сквозь мутное стекло и,
забыв про светило, молил Бога, чтобы колеса не затянуло в колею и машина не
села на брюхо. Сколько так продолжалось, не знаю. Время на тот момент не имело
счета. Оно снова стало реальностью, когда мотор вдруг неожиданно заглох. Я
ждал, что машину потянет назад, но она стояла надежно. Мы выбрались наверх. Некоторое
время все настороженно молчали. Я крутил головой, пытаясь отыскать странное
светило. Но его не было. Куда исчезло - никто не заметил. Кроме Ромки.
- Вверх луна сиганула,
- объявил он. - И погасла.
... Когда я вновь приезжаю в
Башкирию, и ко мне подгребают друзья, мы поневоле вспоминаем ту сазанью
рыбалку. И никто из нас не сомневается, что на гравийку
мы выбрались с помощью НЛО.
Кабан для командующего
По натуре
я рыбак. Но баловался и ружьишком. Мой приятель-генерал Борис Пендюр пригласил меня однажды на крутую утиную охоту,
организовать которую взялся сам подполковник Сёма, председатель окружного
охотничьего общества. По приезду на базу он выделил самолучшего егеря, и тот
повел нас тайными тропами на вечернюю зорьку. Затаились мы с Борисом в береговых
камышах. Не курим, говорим только шепотом. Ждем, когда потянутся утиные стаи. И
они потянулись. Но все с другой стороны озера… До
самого темна мы тоскливо провожали их взглядами, так ни разу и не выстрелив. По
возвращении подполковник Сёма поставил егеря по стойке «смирно», отчитал и
поставил задачу:
- На утрянку
поставь гостей на другую сторону. На лодке. Понял?
- Так точно.
Еще и
светать не начало, когда мы вплыли в камыши и, как накануне, затаились. Но,
видно, выпала на нашу долю исключительная невезуха. Теперь утки летали там, где
мы сидели вчера. Лишь одинокий чирок сунулся в нашу сторону, но, спугнутый моим
преждевременным выстрелом, стремглав метнулся к сородичам. На базу мы вернулись
мрачные и с желанием немедленно отбыть с этого невезучего озера. Даже
запотевшая бутылка на столе не улучшила настроения. Видя такое дело, охотничий
председатель сказал Борису:
- Тут недалеко есть глухое
озерцо. Только подходить к нему надо осторожно, чтобы не спугнуть утей…
Мы были
осторожны, как разведчики, и бесшумны, словно лисы. Последние метры
продвигались чуть ли не по-пластунски. Уляпались в
болотной жиже, но были вознаграждены открывшейся нам панорамой. Метрах в
пятидесяти от берега плавали пять заматеревших крякв. Плюнули на охотничью
этику и уложили двумя дуплетами всю пятерку. И стали соображать, как достать
добычу, не плыть же за ней по осенней воде. Тут, как в сказке, появился солдат
с надувной лодкой на плече. Мы не успели и слова ему сказать, а он уже шлепал
веслами, направляясь к нашим трофеям. Собрал их, доставил на берег и вручил
нам. Надо ли говорить, что настроение разом скакнуло вверх. Выпили за удачную
охоту, воздали должное приготовленным хозяйкой шулюму из дичи и ухе. Разомлевшие и довольные начали было
травить охотничьи байки, но помешал наш егерь-бедолага.
Ввалился без стука, встал перед начальником и доложил:
- Было пятьдесят четыре штуки,
осталось сорок девять.
Если бы
подполковник Сёма не побагровел, мы с Борисом так бы и не врубились. А тут
мгновенно сообразили, что разница в цифрах и есть пять наших уток. Пришлось
начальнику признаваться. Оказывается, весной в хозяйстве отлавливают утят,
подрезают им крылья, откармливают. И выпускают в озерцо для незадачливых, но
почетных охотников. Как подполковник Сёма ни оправдывался, мы ощущали себя обманутыми и обиженными.
- Хотите, подскочим к вольерам? –
воскликнул он, наконец.
- Зачем? – тусклым голосом
проговорил Борис.
- Я покажу вам кабанов для
начальника штаба округа и командующего.
- В каком смысле, покажешь?
- В прямом. Тех, которых они
шлепнут в нашем хозяйстве.
Секачи, возлежавшие за сеткой,
впечатляли своими грозными клыками.
- Тоже младенцами отловили? –
спросил я.
- Ага.
- И как же начальство будет их
отстреливать?
- Просто… Мы выводили их с
поросячьего возраста на противоположную опушку. И вели на эту сторону на кормежку. Так и приучили к своей тропе. Сидку
командующему устроим в месте кормежки. И выпустим секача. Он побежит к своему
корыту и попадет на мушку…
Предстоящее
надувательство воинского начальника ослабило нашу
обиду. Продолжившееся застолье окончательно смыло ее… Однако
ружье свое я вскоре продал. И с тех пор хожу только на рыбалку…
Нет, пожалуй, человека, который бы не захотел заранее знать прогноз погоды. Интересно это дачнику, пешему
туристу, грибнику, рыболову, любителю пикников и шашлыков. Совсем не
обязательно слушать метеосводки. Завтрашнюю погоду более достоверно подскажет
вам окружающий мир. Порукой тому – вековые народные приметы. Мудрость народа
накопила много полезного и в наши дни.
*Светлый
кружок вокруг него – к перемене погоды.
*Садится
в тучу – к осадкам.
*Если
с его восходом на небе появляются небольшие кучевые облака, которые во второй
половине дня начинают таять – завтра будет ясная погода.
*Багровый
закат обещает ветер.
*Если
луна в тусклой дымке – к ненастью.
*Рога
месяца остры и ярки – к вёдру, пологи – к осадкам.
*Два
тусклых кольца вокруг луны зимой – к морозам.
*Частые
звезды к теплу, редкие – к ненастью.
*Яркие
звезды – к похолоданию, тусклые – к потеплению и осадкам.
*Если
угли в костре быстро покрываются пеплом – будет ясная погода.
*Поднимается
дым столбом – к ясной погоде, стелется у земли – к осадкам.
*Мечется
у земли в разные стороны – к неустойчивой ветреной погоде.
*Скопление
тумана в низинах – к продолжительному вёдру.
*Туман клочками – ясная погода продержится недолго.
*Сильный
запах цветов и свежего сена – к ненастью.
*
Если в душный вечер небо сплошь в облаках - жди ночью или завтра грозу.
*Обильная
роса предвещает солнечный ясный день.
*Воздух
над лесом посинел – к теплу.
*Если
зимой лес шумит – к оттепели.
*Если
лес посерел – к морозу.
*Если
угли в костре быстро покрываются пеплом – будет ясная погода.
*Красный
огонь – к морозу, белый – к оттепели
*Если
вороны ведут себя спокойно – будет ясная погода.
*Сильно
каркают и сбиваются в стаи – к дождю летом, к бурану зимой.
*Дружное
чириканье воробьёв предвещает теплый солнечный день.
*Если
кошка активно умывается – к вёдру.
*Купание
в снегу собаки – к оттепели.
По растениям
*
Перед ненастьем акация выделяет пахучие вещества.
*Если
утром желтые цветки одуванчика сжались в плотный шарик и укрылись зелеными
обертками, а желтый цвет почти исчез, близится гроза. Пушистые шарики
одуванчика тоже предсказывают погоду. Сорвите такой шарик и дуньте на него. В
ясную погоду пушинки легко срываются и поднимаются в воздух. Перед дождем
пушинки словно приклеены.
*
Перед дождем фиалки прячут свои фиолетовые лепестки.
*
Если цветки кувшинок закрылись, завтра будет дождь.
*Перед
ненастьем трехлопастные листики клевера складываются, а за сутки до улучшения
погоды распрямляются.
*В
ясную и сухую погоду ветки ёлки и можжевельника устремлены вверх. Если они
начинают опускаться, приближается ненастье.
*В
сухую погоду листья костяники закручены. Как только они начинают
раскручиваться, жди в скором времени дождя.
*Если
на листьях камыша появились капельки влаги, будет дождь.
*Перед
дождем на листьях плакучей ивы появляются капельки воды и довольно часто падают
на землю.
РАСТЕНИЯ – ПОМОЩНИКИ
Лимонник китайский – таежный кустарник, растущий по берегам рек и
ручьев, с красными ягодами, слегка горьковатыми на вкус. Их можно просто жевать
или использовать вместо заварки. Лимонник снимает усталость и придает путнику
бодрость.
Подорожник – листовое растение, встречающееся у полевых дорог и
на приречных лугах. Если его прибинтовать к ране, служит надежным
противовоспалительным средством, особенно при нарывах.
ГДЕ УКРЫТЬСЯ В ГРОЗУ
Дуб – дерево, притягивающее молнию. В грозу лучше не прятаться под ним.
Наиболее подходящее укрытие – кроны берез, орешника, клена. Однако дуб – это
дерево-целитель¸ вы видите его на снимке. Дубовый веник в парилке
изгоняет из организма простуду и боли в суставах. Компресс из дубовой коры
помогает при ожогах и обморожениях. Отвар измельченной коры способствует
заживлению ран и язв, укрепляет дёсны. При употреблении внутрь помогает при
пищевом отравлении, в том числе и грибами.
БИВАЧНЫЕ ДЕЛИКАТЕСЫ
Если на пикнике или на рыбалке вам не хватило прихваченных с собой
продуктов, можно перейти к дарам природы – сварить уху либо приготовить более
экзотические блюда.
Малосольная икра
Собирают
икру щуки, окуня и других рыб, очищают от пленок. Готовят раствор соли такой
концентрации, чтобы опущенные в него икринки всплывали. Икру дважды ошпаривают
кипятком и опускают в солевой раствор. Икра к употреблению готова через полтора
часа.
Строганина. Расколотка.
Это
зимняя закуска. С замершей "до звона" рыбы снимают острым ножом чешую
со шкуркой. Затем состругивают, по возможности тонкими полосками замерзшее мясо
(делают это движением ножа от себя, как при точке карандаша). Помещают в миску,
солят, перчат по вкусу. Строганина готова! Её можно приготовить и быстрее.
Замороженную рыбу заворачивают в чистую тряпку и расколачивают обушком
топорика. Развернув тряпку, вы увидите, что шкурка легко отделяется от мяса,
которое, в свою очередь, уже расслоилось на кусочки и пластинки. Перед
употреблением кусочек рыбы надо "обмакнуть" в соль, смешанную с
черным молотым перцем. Блюдо называется "расколотка".
Рыба в фольге
С
рыбы снимают чешую, потрошат, промывают, натирают изнутри солью и перцем,
добавляют масла, кладут на сложенный вдвое отрезок алюминиевой фольги и
заворачивают. Фольгу с рыбой устраивают на раскаленных углях костра, через 5—6
минут переворачивают, а еще через столько же рыба будет готова. Фольговую
сковородку можно погрузить в горячую золу, а сверху поддерживать слабый огонь.
Рыба, запеченная в глине
Рыбу
потрошат, чешую оставляют, натирают изнутри солью, кладут внутрь лук, перец,
лавровый лист. Тушку обмазывают глиной слоем 3—4 см и на 25—30 мин заваливают
горячими углями, сверху устраивают огонь. Готовую (об этом скажет просохшая
глина) рыбу чистить не придется — чешуя отвалится вместе с глиной. Тушки рыбы
можно завернуть в листья смородины, крапивы, березы, капусты и лишь после этого
обмазать глиной.
Какую хотите сварить уху?
Уха тройная – уха с тремя закладками рыбы: сперва ерши и прочая мелочь, которая после выварки
выбрасывается. Затем в котел идет рыба покрупнее.
Последняя закладка – самая крупная.
Уха царская –
тройная уха, когда напоследок в котел закладывают стерлядь.
Уха архирейская
(монастырская) – уха,
сваренная в курином бульоне. На берегу вполне можно воспользоваться куриными
кубиками.
КАК ВЯЛИТЬ РЫБУ
Пожалуй,
каждый рыболов, занимается вялением рыбы. Для этого годятся плотва, чехонь,
красноперка, подлещик, густера, подъязок и т. д.
Наиболее распространены два способа вяления: сухой и тузлучный.
Сухой
Хорошо
промытую рыбу, нечищеную и непотрошеную, укладывают рядами в емкость со слоем
соли. Солью посыпают каждый уложенный ряд. Накрывают рыбу плоской крышкой
(деревянной, металлической, плоским камнем), на нее кладется тяж (груз), чтобы
рыба была придавлена. Часа через четыре появится рассол, в котором рыба
просаливается примерно двое суток. Держать ее лучше в прохладном полутемном
месте. Узнать, усолела рыба или нет, можно на ощупь.
Если она уже "дошла" — спинка становится твердой и грубой. Далее рыбу
следует промыть. Чтобы обезопасить от мух, надо окунуть ее перед развешиванием
в двухпроцентный раствор уксуса, а еще лучше — в смесь уксуса с подсолнечным
маслом. Развешивать рыбу надо не на солнце, как это делают некоторые любители,
а в тени, чтоб она сохранила все свои соки.
Тузлучный
В
насыщенный раствор соли (тузлук) погружают рыбу. Также придавливают гнетом. А
остальное — то же самое. Утверждают, что при этом способе рыба несколько теряет
свои вкусовые качества. Но сие для гурманов. Для едока
рядового потеря не ощутима. Тузлук — раствор такой концентрации, когда сырое
яйцо в нем не тонет. Рыбу не обязательно развешивать каждую в отдельности.
Можно подвесить в виде продолговатого мешка растянутую сетку и рыбу уложить в
нее. Есть и более простой способ: уложить рыбу на двойной слой бумаги на полу.
При подсыхании сверху — перевернуть ее. И так несколько
раз — до готовности.
Намотай
на удочку
Рыба
стоит в летнюю жару под кустом, а в осеннюю пору — под упавшим листом…
Где днем воду прольешь, там вечером выползков соберешь…
Снулую
рыбу хранят не в реке, а в осоке; не в заливе, а в крапиве…
Резиновые
сапоги не пропускают не только воду, но и воздух. Поэтому постоянно ходить в
них в течение целого дня не рекомендуется. Необходимо давать ногам отдых —
походить в тапочках или в другой легкой обуви. А если позволяет погода и условия
местности, то полезно побыть на свежем воздухе босиком…
Звенья телескопических удилищ в местах их стыковки порой
разбалтываются. Устранить этот недостаток можно. Изношенный конец звена надо
зачистить мелкой наждачной шкуркой и покрыть тонким слоем эпоксидного клея,
хорошо просушить до полного затвердения…
Известно, что раскрутить закрученную леску можно, протащив ее по
траве либо отпустив по течению. Но всегда ли у рыболова есть возможность
пройтись по траве с распущенной леской? Условия местности не всегда позволяют
проделать это, тем более не всегда ловля ведется с лодки. Кроме того, чтобы
проделать такую операцию, надо снимать с лески и крючок, и грузило, что опять
же доставит дополнительные хлопоты. А не лучше ли вообще не допускать
закручивания лески? Для этого есть верный и надежный прием: наматывать леску на
мотовила не обычным способом, а "восьмерками". Леска закручиваться не
будет. Намокая, леска растягивается, а высыхая, вновь сокращается. Если мокрую
леску туго намотать на мотовиле, она быстро потеряет свою прочность. Чтобы
избежать этого, надо при сматывании лески рядом с мотовильцем
держать палец, который как бы оттягивает леску. За счет этого она будет
намотана со слабиной, что позволит ей при высыхании вернуться в нормальное
состояние…
Если на крючках появилась ржавчина, надо воткнуть их в сухое мыло.
Через некоторое время ржавчина сойдет. Крючки также не будут ржаветь, если
воткнуть их в кусочек поролона, пропитанного машинным маслом...
Самое
уязвимое место удилища — его кончик. Именно он чаще всего ломается при
неосторожном обращении или при вываживании крупной
рыбы. Прочный и гибкий кончик к удилищу можно сделать из можжевельника.
Выбранный и срезанный хлыстик надо очистить от коры, обработать до необходимой
толщины. После просушки в тени смазать олифой и покрыть лаком или водостойким
клеем…
Алюминиевый котелок чернеет от частого употребления. Если
протереть тканью, смоченной в уксусе, его поверхность, а затем промыть горячей
водой, котелок станет почти как новый…
Пересоленная
уха в рот не лезет. Однако ее можно спасти. Опустите в уху на несколько минут
березовый древесный уголек — и приятного аппетита!..
На зимнюю рыбалку одевайтесь полегче:
телогрейка или меховая куртка, сверху – плащ от ветра. Надежнее, вместо
валенок, надеть резиновые сапоги с меховыми чулками или носками из собачьей
шерсти. Если позволяет размер сапог, оберните ноги поверх носков газетой.
Бумажная портянка хорошо утепляет и впитывает влагу. В сапоги положите стельки
из войлока или меха. В устойчивую морозную погоду лед толщиной в 6 см
выдерживает одного человека, толщиной 9 см – двух находящихся рядом людей.
Группами в 5-6 человек можно собираться вместе при толщине льда не менее 12
сантиметров…
Рыба и
мухи
Кому из
рыболовов не приходилось вялить рыбу! Самое сложное –
уберечь ее от мух. Можно, конечно, сделать марлевый полог, но это трудоемко, да
и марли не напасешься. Однако способ есть: смесь уксуса и подсолнечного масла в
соотношении три к двум. Смесь надо размешать и обмакнуть в нее рыбу. А не
хотите обмакивать – работайте, как маляр, кистью.
Против
комаров и гнуса
От
комаров в палатке можно избавиться, стоит лишь обрызгать ее снаружи часа за
два-три до ночлега дихлофосом или перед отходом ко
сну надымить в палатке головешкой. Комары предпочитают голубой цвет и не любят
желтый. На вспотевшую кожу они садятся чаще и гуще. Накомарник или обыкновенная
авоська, надетая на голову и спадающая на плечи, в какой-то степени
предохраняет от комаров. Если ничего с собой нет, может выручить полынь. Комары
не любят запаха этого растения. В палатку стоит подвесить несколько веточек
полыни, комары не залетят. Во время рыбалки можно натереть руки и лицо свежей
травой, и комары на какое-то время оставят вас в покое. Но при этом надо
следить, чтобы пальцы, которыми насаживаете приманку на крючок, не касались
полыни. Иначе поклевки сразу прекратятся, так как рыба тоже не выносит этого
запаха.
Чем
приманивать рыбу зимой, когда в кармане пусто
Такие прикормки, как мотыль, мормыш,
каши, сухари, известны всем. Однако не всем это по карману. Предлагаю способы
приманки рыбы, не обременительные для тощих кошельков.
Жареный
песок
В озерах,
прудах и водохранилищах, там, где течение слабое, вполне можно использовать для
приманки речной песок. В него добавляют самую малость
растительного масла и обжаривают. Годится для окуня, ерша, пескаря.
Дым под
водой
Окуней
можно приваживать... березовой золой. Опустите кормушку с золой в воду и в
полуметре от дна раскройте. Мутные клубы в воде, похожие на дым, привлекают
любопытного окуня. Тут ему и подсовывайте крючок с наживкой.
Как
узнать стороны горизонта
Все
знают, что с южной стороны ветви и кроны деревьев пышнее, а с северной —
наоборот, что древесные кольца на пнях с южной стороны шире. Но попробуйте
определить это в лесу, где кроны деревьев распушились, то в одну, то в другую
стороны, а кольца на пнях располагаются самым хаотичным образом?.. Надежнее
ориентировка по мхам и лишайникам. Они растут всегда с северной стороны
деревьев, пней, валунов, скал. Кора деревьев темнее и шершавее тоже с северной
стороны. Ягоды морошки, брусники, черники, клюквы быстрее поспевают с южной
стороны. Дуб растет на южных склонах холмов. Грибы чаще всего появляются под
деревом с северной стороны. Муравейники находятся с южной стороны ближних деревьев
и их южный склон более пологий. Перелетные птицы весной летят на север, а
осенью — на юг. Почва около больших валунов летом влажнее с северной стороны.
Снег у валунов, скал, пеньков быстрее тает с южной стороны.
Походная
поликлиника
• Если вы
порезались, и рана стала нарывать, приложите к ней лист подорожника и
забинтуйте. Болезненные царапины можно помазать слизью ерша.
• При
солнечном ударе пострадавшего надо уложить в тень, на лоб положить смоченную
холодной водой тряпку, а к ногам — нагретые камни либо бутылку с горячей водой.
• При
укусе змеи быстро наложите плотный жгут выше ранки и начинайте выдавливать
кровь. Можно расширить ранку, сделав крестовой надрез ножом, протертым спиртом
или водкой. Укушенная рука либо нога должна быть опущена вниз, чтобы усилить
кровотечение. Отсасывать кровь нежелательно, потому что редко у кого сейчас
здоровые десны.
• При
пищевом отравлении необходимо промыть желудок. Для этого пострадавшему дать
несколько стаканов теплой воды и вызвать рвоту, вводя два пальца в рот. Промывание
продолжать до тех пор, пока изрыгаемая вода не будет прозрачной. После этого
дают выпить свежезаваренного крепкого чая.
• При
охлаждении надо делать руками и ногами широкие и энергичные махи, пока, как
говорится, не побежит кровь по жилам. При первых признаках обморожения надо
осторожно растереть пораженное место чистой шерстяной тряпочкой или рукой до
появления чувствительности. Если образовались пузыри, то следует наложить
спиртовой или водочный компресс.
• Носилки
при необходимости можно сделать, продев жерди в рукава одежды.
У рыб
– как у людей
В подводном мире своя классификация жителей. Впрочем, она не
сильно отличается от мира человеческого.
ПЛОТВА – народные массы (самый
многочисленный народ подводного мира, стадный, пугливый, шарахающийся в поисках
корма из одного места в другое.)
ПЕСКАРЬ – обыватель (поест и
опять в свою песчаную норку).
УКЛЕЙКА - путана (шарит по всему
водоему, собирает все, что плывет мимо, а сама даже на уху не годится).
КАРАСЬ – фермер (копается в донном иле
и не ведает, что пруд по осени спустят).
ЁРШ - мелкий вороватый коммерсант
(норовит ухватить червяка из-под самого плотвиного
носа и при малейшей опасности выпускает колючки.).
УГОРЬ – взяточник (никак не схватишь –
так и выскальзывает из рук).
СУДАК – рэкетир (нападает стремительно
и редко остается без добычи).
ЛЕЩ - забастовщик (уходит вдруг
коллективно с привычного места, требует прикормки).
ОКУНЬ – боевик (бродит в стае и
нападает по команде главаря).
КАРП - разжиревший чиновник (привык к
своему стоячему водоему, никакой проточной воды ему не надо).
СОМ - босс криминальной фирмы (на
его территории конкурентам места нет; а если вдруг появится глупый
карась-фермер, сом его тут же слопает).
СТЕРЛЯДЬ – представительница
шоу-бизнеса (строит из себя принцессу, кучкуется,
где попало; иногда нерестится в компании постороннего самца, после чего
появляется стерляжий шип).
ХАРИУС – эколог (не терпит загрязненных
вод, шума и промышленных предприятий).
ЩУКА - лидер народного фронта (делает
вид, что лично ей ничего не надо, но стоит кому-либо зазеваться – выскакивает
из камышей и пускает в ход зубы).
САЗАН - олигарх (вальяжный, ухоженный,
любитель порезвиться в устойчивую погоду, гоняя круги по воде, однако всегда
держит в плавнике острую пилу, чтобы обрезать концы снасти; если все же попался
на крючок, мечется в разные стороны, отчаянно сопротивляется и долго не может
успокоиться даже вытащенный на солнышко).
РОТАН – наркоман (кейфует в сточной
воде химического завода).
НАЛИМ - мафиози (боится яркого света,
на охоту выходит под прикрытием темноты, остальное время отсиживается в
норе-офисе в окружении всякой падали).