"Эй,
механик, сто тебе чертей!"
3 декабря 2019
Это слова из песни, которую сочинил на БАМе
главный механик нашей железнодорожной бригады майор Юрий Еварестов.
Позже я приведу их полностью. Мы не пели бодрых песен, которые крутили по
радио. Сочинители и не нюхали палаточно-вагонной
жизни бамовцев, не знали, что такое вечная мерзлота и непроходимая тайга, куда,
по словам песенного поэта, «уходила тропиночка узкая
в таежную даль»…
Пишу эту статью в надежде, что кто-нибудь из прежних сослуживцев
откликнется. Наша бригада прибыла на БАМ зимой 1974 года. Выгрузились в Ургале.
К месту дислокации – будущей станции Алонка –
пробивались трое суток. Первый бамовский год все жили
в палатках. Строили ее сами, с печкой из бочки, с нагревательной трубой по
длине палатки и вытяжкой. Такое же жильё было у солдат. В нашей палаточной
общаге поселились 26 офицеров - 11 русских, 7 украинцев, по 2 – белоруса,
азербайджанца и армянина, еврей и латыш. Они и сейчас перед глазами – друзья
счастливых лет¸ наполненных духом сопричастности к большим
государственным делам: Валера Айдынян¸ Миша
Кашин, Витя Кателенец, Ваня Войников,
Толя Кобец, Володя Богданов и другие, о которых речь
еще впереди. В палатку офицеры возвращались после трудового дня ближе к ночи.
Отсутствовали лишь те, кто занят по службе. Лейтенант Санин цеплял на стену палатки
простыню. Майор Айдынян командовал капитану
Александрову:
- Крути¸ Слава!
Кинопроектор «Украина» был порядком изношен, и с ним мог
справиться только Александров. Он и крутил «Белое солнце пустыни», другого
фильма не было. На улице мороз за сорок, а на экране жара, пустыня и Гюльчатай… Через год офицеров
стали расселять по вагонам. Они поступали к нам из Астрахани и годились для
жилья разве что на берегу Черного моря. Судя по адресу отправления, вагоны
строили зэки. Когда мы с майором Кашиным стали утеплять свой вагон, то нашли
под линолеумом записку: «Хрен вам, а не тепло!». Тогда и родилась песня, в
которой был куплет насчет качества жилья.
Вагон, мой вагон¸ звери подходят к окну.
Достану стекловаты и дырочки заткну…
Пели мы только свои песни. Слова писали Юра Еварестов,
Женя Санин и ваш покорный слуга. Музыку обычно сочинял старший лейтенант Лёня Нечипорук. Пели в палатках, у костров в карьерах, на
календарных празднованиях, по случаю присвоения воинских званий и по семейным
праздникам, когда к некоторым офицерам стали приезжать жёны. А вездесущий и
неугомонный фотокорреспондент многотиражки ефрейтор Саня Гофербер
только успевал щелкать фотоаппаратом. У него было прозвище Муха, потому что на
любую просьбу он откликался: «Лечу мухой». После дембеля он вернулся
в родной Краснодар… Комбриг подполковник Алексей Михайлович Железнов характер
имел железный под стать фамилии. Но человеком был отзывчивым и
добрейшим. Маленькая деталь. Когда у нас появились сборно-щитовые дома, он сам
установил очередность заселения. Сначала семьи офицеров и прапорщиков с детьми,
затем передовики производства, свою фамилию поставил в самый конец списка. Ему
нравились наши бамовские песни. Всю свою офицерскую
жизнь он кочевал по отдаленным стройкам. Потому, наверное, и предпочитал песню
«Километры».
Километры гнут нам
плечи,
Километры горбят спины…
Километры – это
вечность,
Наша юность и седины.
Нас тайга во сне качает,
Убаюкивают ветры.
Снятся вьюжными ночами
Нам стальные километры.
Край таежной магистрали,
Позабыть тебя смогу ли!
Здесь зимою плачут мари,
И весной цветет
багульник.
Километры гнут нам
плечи.
Прибавляются морщины…
Километры – это
вечность,
Наша юность и седины…
Песни рождались не сами по себе. Чаще всего им предшествовало
какое-нибудь событие либо необычный случай. Верстах в тридцати от Алонки, на будущем полустанке с названием Воспорухан, стоял батальон путейцев. Поваром у них был
сержант Карим Турсунов, готовивший в Кулябе до службы в кафе плов. Еще не
рассвело, а он уже готовил завтрак в кухонной палатке. Мешал в котле плов.
Слышит, сзади кто-то сопит.
- Рано пришел! – не оборачиваясь, сказал Карим.
Все равно сопит. Он обернулся и увидел громадного медведя.
- На-а, ешь! – завопил Карим и сунул медведю под нос поварёшку с
горячим пловом. Сам же метнулся к выходу и помчался к дежурному по батальону.
Тот вытащил пистолет, дослал патрон. Они приблизились к палатке.
Дверь была распахнута. Осторожно ступили внутрь. Котел уже без плова валялся на
полу.
- Ушла медведица¸ - сказал Карим¸ - наелась и ушла.
- Почему медведица? – спросил дежурный.
- Меня пожалела…
После этого случая и появилась песня на всем известную мелодию.
Стою на полустаночке
И жду воспоруханочку,
Из леса вдруг медведица
идёт.
Я громко крикнул
«Мамочка!»
И побежал по ямочкам –
Медведица никак не
отстаёт.
Догнала нехорошая,
Упал я, как подкошенный,
И с жизнью распрощаться
я решил…
Но хитрая медведица
И не мычит, не телится,
И кушать меня вовсе не
спешит.
Берет меня в охапочку,
Снимает молча шапочку,
Ну, думаю, веселые дела!
И молвит, гладя волосы,
Мне человечьим голосом:
«Я столько лет в тайге
тебя ждала».
Чихать на полустаночек
И на воспоруханочек,
Живу теперь и шибко не тужу.
В берлогу на свидание
От замполита втайне я
С тех пор к своей
медведице хожу…
Главный механик майор Еварестов дневал и
ночевал на трассе. Вместо арктических масел прислали масла для умеренного
климата. А у нас вечная мерзлота. Металл при морозах под пятьдесят становится
хрупким. Технику приходится ремонтировать, чем Еварестов
постоянно и занимался.
Эй, механик, сто тебе
чертей!
Чтобы ты подохнул под откосом…
Снова не хватает
запчастей,
Снова масел нет, и
рвутся тросы.
Эй, механик, втык тебе
опять!
Каждый день одна и та же
каша.
Снова экскаваторы стоят,
Снова краны стрелами не
машут…
Зима на БАМе хоть и морозная, но для стройки – пора благоприятная.
Сквозь тайгу можно продвигаться по зимникам. На реках ледовые переправы. Весна и лето богаты на злые сюрпризы. Нередко случались
пожары и наводнения. Приходилось всем личным составом спасать от огня поселки.
Восстанавливать после наводнений снесенные мосты и размытые дороги. Помню, как
весной 1975 года вышла из берегов река Бурея. Она волокла скопления вырванных с
корнем деревьев, заборы, крыши построек. Они грозили разрушить опоры моста через
Бурею и отрезать нашу бригаду от внешнего мира. Спасать мост высадили с
вертолета мостовиков во главе с командиром батальона майором Светловым. На
каждую опору он поставил офицера и три солдата. Сам взял на себя двенадцатую
опору, где было особенно опасно. На заторы опускались, обвязавшись веревками,
растаскивали его шестами с петлями и пропускали между опорами. В три часа ночи
до пролетных строений осталось сантиметров двадцать. Поступила команда
эвакуировать людей. Девятнадцать человек остались с комбатом спасать мост. В
шесть утра пик паводка пошел на убыль. Мост отстояли…
Снова ели и сосны
зеленеют в тайге
И туманы на зорьке
плывут по реке.
Торопясь, убегает в
глухие края
От заботы седая, моя
Бурея…
Серый дождь не стихает
третий день напролёт¸
Третьи сутки над нами не
кружит вертолет,
В прошлогоднюю зиму
почта ходит моя.
Принеси от любимой мне
привет, Бурея!
Умывает рассветы ледяная
вода,
Вот и кончилось лето,
впереди холода.
От себя не умчишься,
ледяная струя,
В синий лёд превратишься
и уснёшь, Бурея.
Музыку на эти слова написал Нечипорук.
Песня вошла наряду с другими в репертуар бригадного ансамбля «Алонка», который готовился к первому общетрассовому
фестивалю самодеятельной песни в Тынде. Рулил ансамблем прапорщик Гриша Вовк,
гитарист, баянист и запевала. Лауреатами фестиваля стали авторы слов,
композитор и исполнители. По службе Вовк был начальником типографии
многотиражной газеты. В его подчинении находились три наборщика: ефрейторы
Сергей Плетт и Юра Бабушкин, и вольнонаемная Валя Сизова. Плетт был призван в армию
с третьего курса лесотехнического института. Тайгу знал как собственную ладонь.
Отслужив, вернулся в Иркутск, окончил институт и стал работать в областной охотинспекции. Вовк
экстерном сдал экзамены за военное училище и продолжил службу на БАМе. Его
сменил прапорщик Бабушкин…
Время неумолимо. Некоторых сослуживцев я уже
подзабыл. Но в памяти навечно закрепились лица Роберта Геворкяна, Иосифа Шехтмана, Вячеслава Караванова,
Дмитрия Чинакова, Юрия Назарова, Анатолия Куприянова,
Николая Шалагина. Жизнь разбросала нас по городам и
весям. В годы перестройки демократы горбачевской волны объявили наш БАМ ошибкой
века. Бригаду отправили к месту прежней дислокации – в Омск. Многие офицеры и
прапорщики распрощались с армией. Бывший лейтенант поэт Женька Санин стал
монахом Варравой. Айдынян
поселился в Питере. Нечипорук и Александров уехали в
Киев. Они не знали, что совсем скоро станут для России иностранцами и окажутся
в стране, раздираемой междоусобицами. Другие судьбы мне неизвестны…